Влада Васюхина

Три абортированных текста, пронумерованных в арифметической прогрессии

Рассказ N

Шоссе разворачивается вперёд — то ли highway, то ли road. То ли в ад, как в той песне, то ли в никуда, как в том фильме. Ни-ку-ад;

Толиутротолиночь;

Тринитротолуол (also known as TNT).

Женщина на пассажирском смотрит видео — то, в котором дамочка-блондиночка поясняет за моду на русско-английском, англо-русском. Смотрит без наушников. Лиза не знает, как зовут женщину. Зато женщина знает, что её везёт Елизавета. Тариф — комфорт плюс, рейтинг водителя четыре и девять.

Лиза на водительском.

Потом в тексте должно было что-то произойти. Странный диалог, странное молчание. Такой текст сработал бы на читателя атмосферой, дозировкой напряжения. Туда-сюда. Темпоритм, а ещё

отбивание

слов

вот

так.

Текст был бы адресован тем, кто прочитал достаточно классической, но недостаточно современной литературы. Кому нужно качнуть маятник восприятия в сторону игрового. Авторы таких текстов ещё не научились быть искренними, не устали от искусственности.

Не наигрались.

В диалоге водителя и пассажира (авторы таких текстов, как правило, используют феминитивы в речи, но не используют в текстах) могло бы проскользнуть что-то с претензией на глубину и откровенность. Не зря существует эффект попутчика.

Пассажир могла бы рассказать что-то про маму, отца, дядю, сводного брата. Про первую любовь, последнего бывшего или бывшую. Про предпочтения и девиации. Про таблетки, которые пьёт по рецепту или без рецепта.

Жаль, что от этого текста нам осталось только начало.

Или не жаль.

Рассказ N+1

Описание школьного буднего (так вообще пишут — буднего? — викисловарь говорит, что да) подростка. С безнадёгой в духе «‎Похороните меня за плинтусом», но всё-таки чуть с меньшим давлением на слёзные железы читателя.

Сцена, в которой подросток идёт домой. Покупает за наличные квадратик Роллтона. С говядиной — остался последний. А ещё — маленькую зефирную косичку. Была на кассе.

Эпизод (сцена?), где подросток приходит домой, запаривает лапшу. Пакетик масла машинально выкидывает — оно вредное, как машинное. Лапшу ест с майонезом.

Приходит в комнату, ложится на диван. И думает:

как хочется стать взрослым поскорее. но как же не хочется взрослеть до состояния, когда ты видишься с друзьями только на похоронах. когда твоё веганство разбивается об анализы крови на железо, ферритин и прочее. когда ты не сдуваешь ресничку, чтобы загадать желание. когда ты большой начальник, а коллектив в твоём подчинении — лимонад из груш для битья. а если ты резко захочешь спасать жизни и стать врачом, то не сможешь посвятить учёбе шесть-и-далее лет жизни. а если и сможешь, то твой мозг уже не сможет выучить анатомию. когда ты женишься, даже если не любишь женщин.

Подросток идёт в ванную, смотрит глазом в зеркало. Оттягивает веко и щипает себя за ресницы, пока не выдирает одну из них. Сдувает её с пальца — но не говорит читателю, какое желание загадывает.

Такой текст — это другая неприятная крайность.

Подростки ведь так не думают,

правда ведь?

Рассказ N+2

Это современный текст, а потому он гибридный. Написан вот как:

текст

текст в тексте

текст

текст в тексте

текст

текст в тексте

текст

Таких чередований, волн — сколь угодно. Могут перекликаться, могут — нет.

Герой-писатель пишет книгу, вот вам жизнь героя и вот вам книга. Или так: герой вот здесь, а в параллельной реальности он вот тут. Нет, не так — текст современный, а значит должна быть героиня. И там и там.

А в конце линии могут схлопнуться, через смерть или эротическую сцену.

Получится как бы сыр-косичка.

Или не получится.